Военная история: Легион против фаланги, ч1. Так создавались легионы: фаланга в Древнем Риме Фаланга строй

В середине VIII века до н.э. на холмах близ Тибра Ромул основал Рим. В настоящий город он превратился лишь ко второй половине VI века до н.э. Под властью этрусских царей из династии Тарквиниев Рим обзавёлся Форумом, храмами богов и другими монументальными сооружениями, мощёными улицами, городскими стенами и т. д. На смену родоплеменным структурам эпохи Ромула пришло общество с чертами гражданской организации, сближавшими Рим с современными ему греческими и этрусскими городами-государствами. Одним из таких установлений являлась гоплитская фаланга.

Гоплитская армия

В Италии гоплитское военное снаряжение, построение фалангой и соответствующую тактику боя первыми начали применять этруски. Благодаря этим военным нововведениям они получили преимущество над своими соседями и в VII-VI веках до н.э. сумели установить свою гегемонию на значительной части северной и центральной части Апеннинского полуострова. К соответствующим свидетельствам античных авторов - Тита Ливия, Анния Флора, Вергилия, Дионисия Галикарнасского и Плутарха - следует прибавить многочисленные изобразительные источники. Интересны чёрнофигурная вазопись, на которой представлены ряды воинов с круглыми щитами и копьями, идущие в атаку под звуки труб, терракотовые и бронзовые статуэтки гоплитов, а также археологические находки оружия и доспехов, в том числе бронзовых шлемов и панцирей, круглых щитов, поножей и т. д.

Чёрнофигурная вазопись из Тарквиний (Италия) с изображением фаланги гоплитов, идущей в атаку под звуки трубы

В эпоху этрусского владычества над Лацием римляне заимствовали у этрусков их оружие, доспехи и построение сомкнутыми рядами. Переняв их у победителей, римляне, по словам Диодора Сицилийского, смогли в конечном счёте сами одержать над ними верх:

«В древние времена, когда они (римляне), использовали большие щиты, этруски, которые сражались с круглыми бронзовыми щитами и строились в фалангу, побудили их принять похожее оружие и были в результате побеждены».

Сервий Туллий и его реформа

Появление гоплитской фаланги в Риме связывают с мероприятиями царя Сервия Туллия, правившего между 578 и 534 годами до н.э. Согласно рассказанному Ливием преданию, Сервий родился в Корникулах и мальчиком попал в плен. Он вырос в семье царя Тарквиния Древнего, пользовался его расположением и даже женился на царской дочери. После смерти Тарквиния при поддержке его родственников Сервий завладел царской властью.

Другую историю рассказывал император Клавдий, в юности написавший «Историю этрусков» в 20 книгах. Его сочинение не сохранилось, но известно, что Клавдий утверждал, будто настоящим именем Сервия было Мастарна. Он был этруском родом из Вульчи, соратником некоего Целия Вибенны. Последний известен и римским историкам, которые связывали его имя с появлением поселения на одном из семи римских холмов - Целии. Дополнительным доводом в пользу этой версии служит открытие в 1857 году близ Вульчи этрусской гробницы - так называемой «Гробницы Франсуа». Стены гробницы были украшены фресками с изображениями подвигов этрусских воинов. Здесь упоминались имена Целия и Авла Вибеннов, Мастарны и некоего Гневиса Тархуниса Румаха. Очевидно, изображённый здесь сюжет, как и само предание о Сервии, содержит память о периоде этрусского господства над Римом.

Мастарна (слева) и Авл Вибенна (справа), избивающие римлян и их латинских союзников. Фрагмент фрески «Гробницы Франсуа». Коллекция Торлония в Риме

Кем бы ни был Сервий на самом деле, римские и греческие историки приписывали ему проведение ряда реформ, коренным образом преобразовавших римское общество. Вместо ранее существовавшей в Риме куриатной системы , в которую граждане входили вследствие своей принадлежности к роду и курии, Сервий создал новую организацию, построенную на территориальном делении. Вся римская территория была разделена на 20 территориальных округов-триб: 4 городских и 16 сельских.

Кроме того, Сервий провёл имущественный ценз населения, по результатам которого все граждане оказались разделены на шесть имущественных разрядов. К I разряду относились те, кто обладал собственностью на сумму не менее 100 000 ассов, ко II - на 75 000 ассов, к III - на 50 000 ассов, к IV - на 25 000 ассов, к V - на 11 000 ассов. Наконец, к VI разряду относились все остальные граждане, которые получили название пролетариев. Каждый разряд соответственно своему достатку выставлял в армию определённое количество отрядов-центурий. Число этих отрядов в каждом разряде было неодинаковым. I разряд включал 80 центурий: 40 «старших», к которым относились граждане 46 лет и более, и 40 «младших», в состав которых входила военнообязанная молодёжь. II разряд насчитывал 20 центурий - 10 «старших» и 10 «младших». III разряд - ещё 20 центурий, также разделявшихся на «старших» и «младших», IV - 20 центурий, V - 30 центурий. Пролетарии, относившиеся к VI разряду, в армии не служили.

Такая организация общества возлагала основное бремя гражданских обязанностей, включая военную службу, на плечи состоятельных граждан, входивших в состав первых трёх разрядов. В количественном отношении они составляли не более четверти от общей массы гражданского населения. В то же время эти граждане комплектовали наибольшую и самую боеспособную часть римской армии - тяжеловооружённую пехоту и конницу. Беднота, входившая в состав IV и V разрядов, выставляла лишь отряды легковооружённой пехоты. Пролетарии, составлявшие до половины от общей массы гражданского населения, если и призывались в армию, то лишь в качестве рабочих и слуг.

Центуриатная структура римского общества

Соответствующим образом были разделены политические права граждан каждого из разрядов. При голосовании в Народном собрании вначале свой голос подавали 80 центурий I разряда - сперва «старшие», затем «младшие». Следом в том же порядке голосовали центурии II и III разрядов. В сумме они составляли 120 из наличных 193 центурий. Если все они голосовали одинаково, то подача голосов далее не проводилась. Это позволяет понять, каким образом римское Народное собрание принимало решения, заведомо противоречившие интересам большинства его участников. При всех недостатках эта организация всё же была более открыта и демократична в сравнении с куриатной системой, в которой положение индивида целиком определялось его принадлежностью к роду и курии.

Этрусские воины несут тело погибшего товарища. Ручка ситулы из Пренесте, около 500 года до н.э. Вилла Джулия, Рим.
romansociety.org

Войско и его вооружение

Ливий следующим образом описывает вооружение воинов различных разрядов:

«Из тех, кто имел 100 000 ассов или больше, Сервий составил 80 центурий: по 40 из старших и младших возрастов, все они получили название «первый разряд», старшим надлежало быть в готовности для обороны города, младшим - вести внешние войны. Вооружение от них требовалось такое: шлем, круглый щит (clypeus), поножи, панцирь - всё из бронзы, это для защиты тела. Оружие для нападения: копьё и меч. Этому разряду приданы были две центурии мастеров, которые несли службу без оружия: им было поручено доставлять для нужд войны осадные сооруженья. Во второй разряд вошли имеющие ценз от 100 до 75 000, и из них, старших и младших, были составлены 20 центурий. Положенное оружие: вместо круглого щита - вытянутый (scutum), остальное - то же, только без панциря. Для третьего разряда Сервий определил ценз в 50 000: образованы те же 20 центурий, с тем же разделением возрастов. В вооружении тоже никаких изменений, только отменены поножи. В четвёртом разряде ценз - 25 000: образованы те же 20 центурий, вооружение изменено: им не назначено ничего, кроме копья и дротика. Пятый разряд обширнее: образованы 30 центурий; здесь воины носили при себе лишь пращи и метательные камни. В том же разряде распределённые по трём центуриям запасные, горнисты и трубачи. Этот класс имел ценз 11 000. Ещё меньший ценз оставался на долю всех прочих, из которых была образована одна центурия, свободная от воинской службы».

Рассказ Дионисия в целом соответствует изложению Ливия и расходится с ним лишь в деталях. Так, согласно Дионисию, воины четвёртого разряда вооружались щитами, мечами и копьями, в то время как по Ливию они должны были довольствоваться копьями и дротиками. Пятый разряд, по словам Дионисия, вооружался не только пращами, но и дротиками. Кроме того, Дионисий говорит, что имущественный ценз для пятого разряда составлял 12 500 ассов (12,5 мин), в то время как Ливий называет 11 000 ассов.

Римские воины, распределённые по имущественным разрядам. Реконструкция Питера Коннолли

Classis и infra classem

Армия, созданная Сервием, включала все необходимые рода войск: конницу, тяжело- и легковооружённую пехоту. Именно так, по родам войск, римляне выстраивались на Марсовом поле для проведения ценза, также учреждённого Сервием. В источниках эта армия получила наименование classis , и этим же словом римские авторы называли коллектив служивших в армии граждан. Те, кто в армии не служил, соответственно именовались infra classem . К их числу прежде всего относились входившие в шестой имущественный разряд пролетарии. Граница между classis и infra classem постепенно сдвигалась. Согласно Ливию, Сервий провел её по сумме в 11 000 ассов, являвшейся цензом пятого имущественного разряда. Однако Полибий в середине II века до н.э. называл сумму 4 000 римских ассов, а Цицерон в середине I века до н.э. - даже 1 500 ассов. Скорее всего, имущественный ценз граждан шестого разряда неоднократно понижался, чтобы таким образом за счёт пролетариев увеличить количество военнообязанных граждан.

В этом свете весьма важным и интересным является комментарий римского антиквара Авла Геллия. Толкуя речь Марка Порция Катона Цензора в защиту закона Вокония, он говорит следующее:

«Classici назывались не все те, кто входил в состав пяти классов, но только люди первого класса, (имущество которых) было оценено в 125 000 или больше. Infra classem же называли (представителей) второго и всех прочих классов, (имущество которых) оценивалось в меньшую, чем я указал, сумму».

Ситула из Чертозы (около 500 года до н.э.) с изображением этрусских воинов, вооружённых копьями и щитами. У четверых из них щиты представляют собой италийский скутум, а пятый несёт гоплитский круглый щит.
roma-victrix.com

Иначе говоря, помимо различия между категориями военнообязанных и невоеннообязанных граждан и различия между разрядами граждан, служивших в тяжёлой и в лёгкой пехоте, существовало еще различие между гражданами первого разряда, собственно, именовавшихся classici , и всех остальных, остававшихся, согласно этой номенклатуре, infra classem . Представляется наиболее очевидным, что разница между ними проходила по характеру вооружения. Classici носили полную гоплитскую паноплию, включая круглый щит (clypeus ), шлем, панцирь и поножи. Вооружение воинов второго и третьего разряда во всём подобно вооружению первого, за исключением большого продолговатого щита (scutum ), который они носили вместо круглого гоплитского щита (clypeus ). Таким образом, classis являлся гоплитской фалангой, а classici - гоплитами, сражавшимися в её рядах. Тяжеловооружённые воины второго и третьего разряда также сражались в сомкнутом строю, но при этом вне фаланги (infra classem ). То же различение classis и infra classem характерно для грамматика Феста, который писал, что армия, которая в его время называлась exercitus , в прежние времена именовалась classis сlipeata , то есть армия, оснащённая гоплитскими щитами.

Допуск к военной службе

Особое положение воинов первого разряда определялось не только их военным снаряжением, но и количеством выставляемых в поле отрядов-центурий - 40 «младших» центурий. Это в два раза больше суммы отрядов, выставляемых гражданами второго и третьего разрядов, и сравнимо по численности с остальными отрядами, находившимися infra classem . Более чем правдоподобно выглядит предположение, что некогда именно гоплитская фаланга (classis ), формируемая наиболее состоятельными гражданами первого разряда, плюс некоторое количество сражавшихся вне строя легковооружённых составляли всё римское войско. Остальные разряды оказались допущены к военной службе лишь по прошествии какого-то времени.

Это предположение также поднимает вопрос о времени проведения реформ. Римская историческая традиция приписывала их Сервию - скорее всего, совершенно реальному правителю середины VI века до н.э. Однако характер и глубина преобразований скорее указывают на более продолжительный период проведения, растянувшийся между серединой VI и окончанием V веков до н.э. Сами реформы, вероятнее всего, также были проведены несколькими различными людьми и лишь много позже оказались «собраны» вместе и связаны с фигурой царя-преобразователя.

Погребение воина (№47) из этрусского некрополя в Остерии, 530-510 годы до н.э. Погребальный инвентарь включает гоплитский щит, бронзовый шлем, поножи, копьё и меч. Вилла Джулия, Рим

Когда же мог расшириться круг военнообязанных граждан и когда в армию могли быть допущены представители других имущественных разрядов? Исследователи предполагают, что это могло произойти после первой сецессии в 494 году до н.э. Тогда плебеи, угрожая уйти из Рима, вынудили патрициев пойти на ряд важных уступок в отношении их прав. Одной из таких уступок могло стать согласие на включение плебеев в состав общего войска, хотя и на равных с патрициями, но всё же infra classem . Отряды, вооружённые большими щитами, не могли сражаться в одном строю с гоплитской фалангой и вынуждены были занимать место на её флангах или позади строя.

Дальнейшее расширение войска и допуск в него представителей других имущественных разрядов произошли в середине – второй половине V века до н.э. Эти изменения стали результатом новых плебейских сецессий и одновременно расширения области военных действий и увеличения числа войн, которые в это время приходилось вести Риму. Известно, что после 406 года до н.э. римские воины начали получать жалование. Эта мера, связанная, возможно, с очередным расширением круга военнообязанных, позволяла беднейшим гражданам служить в армии, поскольку жалование должно было покрывать часть расходов на приобретение оружия и снаряжения.

Литература:

1. Токмаков, В. Н. Военная организация Рима Ранней республики (VI-IV вв. до н. э.). - М., 1998.
2. Токмаков, В. Н. Структура и боевое построение римского войска ранней республики. / Вестник Древней Истории. - 1995. - № 4. - С. 138-160.
3. Маяк, И. Л. Рим первых царей. Генезис римского полиса. - Москва: Московский Университет, 1983.
4. Нечай, Ф. М. Образование римского государства. - Мн., 1972.
5. Кофанов, Л. Л. Обязательственное право в Архаическом Риме. - М., 1994.
6. Кофанов, Л. Л. Социальные реформы Севрия Туллия // Среда, личность, общество: Доклады конференции Всесоюзной ассоциации антиковедов. - М., 1992. - С.155-161.
7. Кузнецов, В. Ф. Археологические данные о времени возникновения гоплитской фаланги в этрусских полисах. // Вопросы археологии Приобья. - Тюмень, 1979.
8. Токмаков, В. Н. Римский сенат и центуриатная военная организация в период ранней республики (V-IV вв. до н.э.). // Вестник древней истории. - 1994. - № 2. - С. 34-49
9. Немировский, А.И. К вопросу о времени и значении центуриатной реформы Сервия Туллия // Вестник древней истории. - 1959. - № 2. - С. 153-165.

§ 5. Греческая фаланга

Разумеется, нельзя видеть во всём этом становление и в самом деле совершенно особой породы героев, породнившихся с бессмертными обитателями Олимпа, победительных сверхчеловеков, «белокурых бестий», для которых уже не существует ни преград, ни ограничений. В действительности всё то, что должно было отличать их от окрестных варваров, могло и не бросаться в глаза. Но в противостоянии любых сил решающее значение принимают даже микроскопические превосходства. Объективные законы реальной действительности таковы, что килограммовая гиря при прочих равных всегда перевесит ту, в которой насчитывается лишь 999 грамм. Вот так и чемпионом становится вовсе не тот, кто на целый порядок превосходит второго призёра, – на практике их разделяют ничтожные доли секунды, граммы и миллиметры.

Правда, живые люди – вовсе не бездушные гири, поэтому их «вес» далеко не всегда одинаков: внешние влияния, настроения, самочувствие – все это не может не сказаться на результатах усилий. Но ведь и те, кто может противостоять им, подвержены всё тому же, но, в отличие от первых, они терзаются страхом перед своими победительными соперниками, поэтому там, где счёт идёт не на единицы, а на десятки тысяч, даже микроскопическое превосходство служит источником самых громких побед.

Впрочем, здесь преобладание было отнюдь не микроскопичным, ибо оно имеет свойство каким-то таинственным образом умножаться, там где его обладатели вдруг собираются вместе. Не следует забывать ещё об одном чрезвычайно важном обстоятельстве, известном любому, кто когда-нибудь задумывался над тайнами человеческого поведения. Все переживаемое совместно, будь то спортивное состязание, театральное зрелище, похороны павших героев, приветственная встреча каких-то инопланетян, да всё что угодно, действует на людей гораздо сильнее, чем на разъятых обстоятельствами робинзонов. Экзальтация больших людских количеств достигает куда большего градуса, когда они сбиваются в единую монолитную массу, нежели там, где эта масса оказывается рассеянной на отдельные атомы, к тому же изолированные непроницаемыми клетками своих жилищ. Наверное, ни один, может быть, даже самый лучший, оратор мира не в состоянии воздействовать на людей там, где они разъединены, но собираясь вместе они поддаются магии слова как некий целостный организм. Впрочем, роль собраний не исчерпывается одним только умножением эмоционального всплеска сошедшихся вместе единиц, ибо именно здесь резко интенсифицируется формирование единой реакции на каждый значимый для масс импульс. Ристалища, театры, ипподромы, народные собрания, сисситии (ритуальные совместные трапезы спартанцев), – всё это способствовало становлению единой психологии, единого настроя, порождаемого одним и тем же сигналом, способности разных по образованию, воспитанию, личному опыту людей с полуслова чувствовать и понимать друг друга.

(Кстати, наверное, это свойство живой природы вообще: сбившиеся в стаю ли, в стадо животные реагируют на знаковый для них импульс гораздо острее и стремительней, чем поодиночке.)

Именно античный полис каким-то неосознанным коллективным наитием, каким-то интуитивным прозрением впервые понял и поставил на службу самому себе и это фундаментальное свойство всего живого. Нигде на планете оно не было использовано с такой интенсивностью, как здесь, нигде в мире не был достигнут столь потрясающий результат: марширующий по плацу батальон и слабо оформленная (пусть даже и съединенная какой-то общей целью) толпа, ну скажем, очередь за каким-нибудь дефицитом, – вот зримое отличие между общностью, порождённой строем его жизни, и жителями любого другого поселения той поры.

При Марафоне насчитывавшая примерно 10 тысяч человек фаланга афинских гоплитов даже без помощи не успевших к бою спартанцев страшным лобовым ударом копий буквально раздавила в несколько раз превосходившее её численностью персидское войско. Единый сокрушительный её натиск решил все, и завоеватели, оставив на поле боя несколько тысяч, – Геродот говорит о 6400 убитых – в ужасе бежали. Урон афинян составил всего 192 человека да и те пали не столько в самой атаке, сколько во время ожидания вражеского наступления; собственно, и атака была предпринята именно для того, чтобы сократить урон, наносимый персидскими лучниками. (Впрочем, не забудем и о том павшем герое, память которого по сию пору отмечается марафонскими забегами.) Это была первая победа свободного афинского демоса над численно превосходящим войском сильнейшей державы того времени, и она произвела ошеломляющее впечатление на всех современников.

В уже упомянутом здесь Фермопильском ущелье, где обрели бессмертие триста спартанцев, несколько тысяч греков не один день сдерживали натиск армии, численность которой вместе со вспомогательными подразделениями Геродот определяет более чем в три миллиона человек (конечно, верить его подсчётам никоим образом нельзя, но безусловно и то, что фактическое соотношение сил всё-таки было близким к нереальному). Не забудем и легендарное отступление греков, когда отрезанное от всех коммуникаций десятитысячное формирование, после вероломного избиения персами греческих военачальников (в числе новоизбранных командиров был и талантливый не только в ремесле историка Ксенофонт), как раскалённый нож сквозь масло, прошло около четырёх тысяч километров по вражеской территории и с победой вернулось к Пергаму. Была и открывавшая самые блестящие перспективы кампания спартанского царя Агесилая II (ок. 442 – ок. 358 до н. э.), царя Спарты с 401 г. до н. э. А будет ещё и поход Александра (356, Пелла, Македония – 13 июня 323 до н. э., Вавилон), великого македонского царя, сына Филиппа II и Олимпии, царевны из Эпира, талантливейшего полководца, создателя самого крупного государства древнего мира; его весьма немногочисленное войско сокрушит огромную империю и откроет новую главу всемирной истории…

Стоит ли удивляться тому, что греческие наёмники очень быстро станут весьма ходовым товаром для властителей окрестных земель, и, кстати, именно формирования этих наёмников доставят, может быть, самые неприятные минуты вождю македонского войска в персидском походе.

Что играло роль? Лучшая подготовка воинов? Да, конечно. Правда, элитные формирования во все времена вбирали в себя лучших из лучших, но здесь, в отличие от армий Востока, профессиональное ядро которых тонуло в бесчисленных толпах ничему не обученных ополченцев, элитой были все. Более совершенное вооружение? И это так. В сущности пожизненная принадлежность к армии каждого гражданина формировала совершенно особое отношение к оружию: оно бережно хранилось и передавалось по наследству, больше того – оно становилось предметом фамильного культа и национального фольклора. Впрочем, ведь это только сегодня можно говорить, что пулемёт обладает абсолютным превосходством перед копьём и луком, в те же времена разница в качестве оружия была куда менее заметной. Доспехи? Но, даже разгромленная, застигнутая врасплох Спарта в ночном бою у своих очагов явила чудеса доблести и без них. «Великолепное и достойное удивления зрелище не только согражданам, но и противникам доставил также Исад, сын Фебида. <…> Он выскочил из своего дома совершенно нагой, не прикрыв ни доспехами, ни одеждой своё тело, натёртое маслом, держа в одной руке копье, в другой меч, и бросился в гущу врагов, повергая наземь и поражая всех, кто выступал ему навстречу. Он даже не был ранен, потому ли, что в награду за храбрость его охраняло божество, или потому, что показался врагам существом сверхъестественным. Говорят, что эфоры сначала наградили его венком, а затем наказали штрафом в тысячу драхм за то, что он отважился выйти навстречу опасности без доспехов.» Впрочем, известны примеры и из других времён: ширнув какой-то дряни, норманнские берсеркеры бились без них не только захваченными врасплох, Однако это нисколько не мешало им внушать ужас не только врагам, но и своим же собратьям по оружию, – не случайно же в перерывах между боями их держали отдельно, на расстоянии от остальной дружины. Дух войска, его моральное состояние? Так, например, говорят, что вера в правоту своего дела – это один из главных залогов победы, следовательно, ополчение, которое сражается за свободу и независимость своей родины, обязано быть сильнее захватчиков. Но спросим себя, а кто ж вообще верит в то, что его дело – неправое (и потом: за какое отечество бились в далёкой Индии не знавшие поражений македонцы)? Словом, какие-то идеалы, может, и обладают способностью придать дополнительные силы… но всё же есть материи куда более осязаемые.

Уже очерченный выше сплав качеств способен заставить задуматься любого, прежде чем он дерзнёт бросить вызов победоносному городу, ибо ставит его общину вне любой конкуренции в борьбе за господство. Но всё же Рим сумеет влить сюда и что-то своё. Стойкость в испытаниях, презрение к боли, отсутствие всякого страха перед кровью (и перед своей, и – тем более – чужой) станет культивироваться этим великим городом. Строго говоря, эти ценности не были чужды и самим грекам, в особенности Спарте. Так, например, достигшие 15 лет мальчики на ежегодном празднике Артемиды должны были выдержать несколько жёстких экзаменов. Один из них заключался в показательном сражении, в котором разрешалось пользоваться любыми средствами, за исключением оружия. На виду у эфоров и всех выдающихся граждан государства спартанские мальчики демонстрировали свою способность добывать победу любой ценой. Случалось, что некоторые из них погибали или на всю жизнь оставались калеками во время таких сражений; но тех, кто сумел выдержать это жестокое испытание, ждал ещё более страшный экзамен – сечение у алтаря богини Артемиды. Каждый испытуемый обязан был выдержать его без единого стона; обнаружить слабость означало навлечь не только на себя, но и на всю семью общественное презрение. В своих исторических свидетельствах Лукиан (ок. 120 – ок. 190), древнегреческий писатель, так пишет об этом празднике: «Не смейся, если увидишь, как спартанских юношей бичуют перед алтарями и они обливаются кровью, а их матери и отцы стоят здесь же и не жалеют их, а угрожают им, если они не выдерживают ударов, и умоляют их дольше терпеть боль и сохранять самообладание. Многие умерли в этом состязании, не желая при жизни сдаться на глазах у своих домашних или показать, что они ослабели».

На все времена осталась память о юном спартанце, который украл лисёнка и спрятал его под плащом. По дороге домой он встретил воинов, которые завязали с ним разговор, а в это время зверёк распорол ему зубами живот. Не желая себя выдать, мальчик продолжал беседу, не реагируя на страшную боль ни словом, ни жестом, пока не упал замертво.

Но и эти суровые качества Рим доведёт едва ли не до абсолюта и окрасит в куда более контрастные и зловещие тона, ибо к ним как одно из высших достоинств свободного человека добавится нечувствительность к чужому страданию, сочувствию боли. Всякая сентиментальность станет свидетельством недостаточного благородства и преданности идеалам родного города, и будет компрометировать уже не только мужчину – матери станет не к лицу выказывать излишнюю заботу о выношенном ею младенце, ребёнок будет подвергаться наказанию за свои слезы. Созерцание испытываемых мук, человеческая кровь со временем станет чем-то вроде всеобщего наркотика; не знающие пощады гладиаторы превратятся в кумиров римской толпы, предметом вожделения благородных римских женщин. Лучшие умы того времени станут оправдывать гладиаторские игры, так Цицерон (103-43 до н. э.), римский оратор и государственный деятель, после смерти Цезаря вождь Сената, будет говорить, что нет более сильного средства научить презрению к боли и смерти.

Не оставим без внимания то обстоятельство, что этот сплав был легирован ещё и такими обретениями духа античного полиса, как дисциплина и законопослушность – стихии, с трудом доступные разумению русского человека, но в принципе неотделимые ни от единого понимания общей цели полиса, ни от единства образа действия его граждан. Разумеется, дисциплина известна всем, в том числе и народам, знавшим лишь монархическую форму правления, но вот законопослушность и в самом деле плохо согласуется с теми, уже упоминавшимися здесь, формами участия народа в государственном строительстве, которые реализуются только в виде протеста или открытого бунта. Меж тем дисциплина, основанная на внутреннем согласии гражданина с законом своего города, на осознании того, что позднее Рим назовёт res publica (общее дело, общее достояние), обязана отличаться от той, которая может быть привита лишь внешним насильственным подавлением индивидуальной воли.

Всё это – подкожное ощущение глубинного единства крови, инстинктивное подчинение общей цели, нерассуждающая готовность к решительному безоглядному действию, генетическая предрасположенность к стремительной синхронизации усилий в критических обстоятельствах, которые требуют мгновенной мобилизации всех физических и моральных ресурсов человека, отсутствие всех нравственных ограничений по отношению к чужим, основанная на законопослушании железная дисциплина, наконец, впитанный чуть ли не с молоком матери культ победы и выкристаллизовалось в такое впервые явленное на поле боя именно греческой цивилизацией начало, как несокрушимый воинский строй.

Нельзя сказать, что никакие другие народы не умели распределять свои силы в ходе сражения и концентрировать их в ключевом его пункте; зачатки воинского строя зарождались, конечно же, задолго до греков, но всё же в классическом его виде, то есть в виде, сохранявшем устрашающую своей безупречностью форму даже в движении, он появляется только здесь, в классическом греческом полисе. Кстати, и строевая подготовка – обязательный ещё и сегодня элемент обучения всех армий мира, родилась именно здесь же, в Греции; Рим переймёт её и доведёт до совершенства.

Конечно же, все познаётся в сравнении, и до искусства, продемонстрированного батальонами Фридриха Великого в битве при Лейтене, и греческим фалангам и римским легионам ещё далеко. Но ведь противостояли им силы, которые с трудом сохраняли боевой порядок даже стоя на месте. В движении же это были просто скученные толпища до смерти перепуганных одиночек, которые легко теряли всякое подобие упорядоченности при обтекании даже самых незначительных препятствий (поле боя – не полковой плац, любовно трамбуемый солдатскими сапогами) – отдельно стоящих групп деревьев, ручьёв, неровностей рельефа и так далее.

Что ещё, кроме суеверного ужаса, должно было чувствовать это малоупорядоченное людское повидло при виде ощетинившегося копьями страшилища, которое в стройном порядке надвигается на них под свист задающих ритм движению боевых флейт? «Зрелище было величественное и грозное: воины наступали, шагая сообразно ритму флейты, твёрдо держа строй, не испытывая ни малейшего смятения – спокойные и радостные, и вела их песня. В таком расположении духа, вероятно, ни страх ни гнев над человеком не властны; верх одерживают неколебимая стойкость, надежда и мужество, словно даруемые присутствием божества».

Заметим, фаланга – это довольно громоздкое формирование, которое способно сохранить строй только стоя на месте или в коротком стремительном ударе; она практически никогда не преследовала бегущего противника, ибо увлёкшись погоней, сама становилась уязвимой, и неожиданный удар резерва или не впавших в панику и сохранивших хладнокровие подразделений легко мог уничтожить её. Это хорошо понимали и древние. «Поистине фаланга напоминает могучего зверя: она неуязвима до тех пор, – писал Плутарх, – пока представляет собою единое тело, но если её расчленить, каждый сражающийся лишается силы, потому что они сильны не каждый сам по себе, а взаимной поддержкой». Кстати, именно так в 168 г. до н. э. погибла македонская фаланга в битве при Пидне, последнем сражении Македонских войн; левое её крыло, ударившись в преследование римских легионов, уже практически разгромленных правым флангом македонцев, расстроило свои ряды, чем не замедлил воспользоваться не потерявший присутствие духа Эмилий Павел, и его легионеры ворвались в образовавшиеся разрывы единого строя, что сделало фалангу обречённой.

Поэтому причина тех, упоминаемых древними авторами, огромных потерь, которые несли персы во время свирепого удара греческой фаланги, кроется не только в превосходстве общей боевой выучки, но и в парализующем волю страшном потрясении человеческой психики при столкновении с этим новоявленным чудо-зверем. Подобное потрясение через два тысячелетия испытают воины ацтеков и инков при виде закованной в броню кавалерии испанских конкистадоров: всадник воспринимался ими не как человек – и он, и его лошадь были для них неким единым человеко-чудовищем, живым воплощением какого-то страшного мифа о близком конце света… Или вооружённые луками и копьями зулусские племена, впервые напоровшиеся на последнее достижение военной техники – английские пулемёты.

Собственно, дело даже не в фаланге, да и сама она была «изобретена» в стародавние времена и применялась не одними только греками. Обратимся к «Илиаде», вобравшей в себя многое из того, чем жил тогдашний мир. Мы встречаем фалангу и в песне VI «Cвидание Гектора с Андромахой»:

…Аякс Теламонид, стена меднобронных данаев, прорвал фалангу троян…

и в описаниях подвигов Агамемнона (песнь XI):

…В час сей ахеяне силой своей разорвали фаланги…

и в XIX песне «Отречение от гнева»:

…Нет, не на краткое время

Битва завяжется, если Троян и ахеян фаланги

В сечу сойдутся…

Впрочем, скорее всего вообще не существует каких-то идеальных боевых порядков, во всех случаях гарантирующих воинству победу. Если бы это было так, сама война давно уже стала бы невозможной. По-видимому, этот строй чем-то неуловимым отвечал национальному духу греков, точно так же, как построение легионов – духу Рима. Впрочем, и Рим не пренебрегал фалангой; именно она была основой его боевых порядков до введения манипулярного боевого порядка. Историческая традиция приписывает эту реформу Камиллу (ок. 447-365 до н. э.), римскому полководцу, взявшему Вейи. Да и позднее, во время империи, в битвах с варварскими племенами часто практиковался этот боевой ордер. В других этносах эти самые же построения могли быть и не столь эффективными: так в поздней истории даже перенимавшие европейский строй восточные народы продолжали терпеть поражение за поражением от тех же европейцев.

Нет, главным здесь был совсем не способ упорядочения и концентрации аморфных людских масс, но какие-то пронзавшие их метафизические токи; единое энергетическое поле обнимало военный строй, и благодаря этому тысячи и тысячи индивидов на время делались не просто случайным объединением, но единым организмом, каждой клеткой своего тела излучающей общую цель и множащей синхронный порыв войска. Главным здесь стала совершенно иная организация коллективной психики социума, его магнетизма, его энергетики – именно это выделило жителей греческого полиса из общего стада двуногих…

Из книги Шесть систем индийской философии автора Мюллер Макс

ИНДИЙСКАЯ И ГРЕЧЕСКАЯ ЛОГИКА Одним из таких гимнософистов или дигамбаров был, по-видимому, знаменитый Kalanos (Кальяна?), умерший добровольно, сгорев на глазах у македонской армии. Поэтому европейские ученые признавали, будто индусские системы философии, и в частности

Из книги Краткая история философии [Нескучная книга] автора Гусев Дмитрий Алексеевич

Глава 3. Классическая греческая философия Философы Фалес, Анаксимен, Анаксимандр, Пифагор, Гераклит, Демокрит, Ксенофан, Парменид и Зенон принадлежат архаическому, или досократическому периоду греческой философии (примерно VII–VI вв. до н. э.). Следующий период в истории

Из книги Любители мудрости [Что должен знать современный человек об истории философской мысли] автора Гусев Дмитрий Алексеевич

Классическая греческая философия Философы Фалес, Анаксимен, Анаксимандр, Пифагор, Гераклит, Демокрит, Ксенофан, Парменид и Зенон принадлежат архаическому, или до-сократическому, периоду греческой философии (примерно VII–VI вв. до н. э.). Следующий период в истории

Из книги Том 14 автора Энгельс Фридрих

I. ГРЕЧЕСКАЯ ПЕХОТА Создателями греческой тактики были дорийцы, из дорийцев же спартанцы довели до совершенства древний дорический боевой порядок. Первоначально проходить военную службу должны были все классы, составлявшие дорийское общество, - не только Из книги Сочинения автора Трубецкой Сергей Николаевич

Из книги Итоги тысячелетнего развития, кн. I-II автора Лосев Алексей Федорович

5. Греческая философия В своих"Лекциях по истории философии"Гегель, к сожалению, почти не касается тех категорий античного мира, которые он сам же установил в"Философии истории"и в"Лекциях по эстетике". Это делает его анализ греческой философии не только чересчур

Из книги Я познаю мир. Философия автора Цуканов Андрей Львович

ГРЕЧЕСКАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ Греческая классическая философия занимает исторический промежуток со второй половины V в. до конца IV в. до н.э. Это особая эпоха в становлении всей системы европейской философии. Прежде всего потому, что именно в ней творили такие великие

Из книги Удивительная философия автора Гусев Дмитрий Алексеевич

Классическая греческая философия Философы Фалес, Анаксимен, Анаксимандр, Пифагор, Гераклит, Ксенофан, Парменид и Зенон принадлежат архаическому, или досократическому, периоду греческой философии (примерно VII–VI вв. до н. э.). Следующий период в истории греческой

Из книги Жемчужины мудрости: притчи, истории, наставления автора Евтихов Олег Владимирович

ЗВАНИЕ ФИЛОСОФА Греческая притча Однажды старый монах сделал вызов человеку, похвалявшемуся званием философа, сказав, что признают его таковым, если тот сможет спокойно и терпеливо перенести наносимые ему оскорбления.«Философ» выслушал брань и, наконец, с насмешкой

Из книги автора

КОМУ ГОРЕ Греческая притча Однажды Сократ вместе с одним богачом находился в пути. И до них дошли слухи, что в этой местности орудует шайка разбойников.– О, горе мне, если они меня узнают! – воскликнул богач.– О, горе им, если они меня не узнают, – сказал

Из книги автора

ЛУЧШЕ ПОГИБНУТЬ НЕВИНОВНЫМ Греческая притча Некая женщина увидела Сократа, когда его тащили к месту казни. Заплакав, она воскликнула:– О, горе мне! Они собираются убить тебя, хотя ты не совершил никакого преступления!Сократ ей ответил:– О, глупая! Неужели ты хотела бы,

Из книги автора

ТРОЙНОЙ ФИЛЬТР Греческая притча Однажды к Сократу пришел человек и сказал:– Я могу рассказать тебе что-то, что я услышал об одном из твоих друзей.– Подожди минутку, – ответил Сократ. – Прежде чем говорить мне о моем друге, сначала ты должен профильтровать эту

Из книги автора

КРИВОЕ ЗЕРКАЛО Греческая притча Однажды одна женщина сказала Сократу:– О, как уродливо лицо твое, Сократ!– Твои слова огорчили бы меня, если бы ты отражала все предметы, как чистое зеркало. Но кривое зеркало все искажает, – ответил ей

Из книги автора

ИМЯ ОБЯЗЫВАЕТ Греческая притча Однажды Александр Македонский заметил среди своих воинов человека по имени Александр, который во время сражений постоянно обращался в бегство. И он сказал ему:– Прошу тебя, либо преодолей трусость, либо измени свое имя, дабы сходство наших

И ряде других государств, представляющий собой плотное построение воинов, в несколько шеренг. Непосредственно в бою принимают участие только первые шеренги (в зависимости от длины используемых копий). Задние ряды оказывают на пехотинцев передних рядов физическое и моральное давление, удерживая их от отступления. Если бы не это давление, то было бы выгодно удлинить фронт, чтобы охватить фланги противника, но при этом более глубокая фаланга прорвала бы слабый центр соперника. Следовательно, в основе фаланги лежит два противоположных принципа: глубина, придающая мощь натиску, и длина, дающая возможность охвата. Решение о глубине построения полководец принимал в зависимости от относительной численности войск и от характера местности. Глубина в 8 человек является, по-видимому, нормой, но также приходится слышать и о фаланге глубиной в 12 и даже в 25 человек: в битве при Селласии Антигон Досон успешно применил фалангу с удвоенной глубиной строя.

История

В значении тесно сомкнутой боевой линии слово фаланга встречается уже в Илиаде (VI, 6; XI, 90; XIX, 158), причём построение рядов было рассчитано на то, чтобы нападающие не могли их прорвать.

Впервые фалангу использовали аргосцы под командованием царя Фидона , разбившие спартанцев в 669 г. до н. э. при Гисиях .

Фаланги составлялись по народам, племенам, родам или семействам, распределение же воинов вглубь определялось их храбростью и силой. В историческую эпоху фаланга как форма построения войска в сражении встречается во всех греческих государствах до позднейшего времени; существенными её признаками служили плотное построение рядов и длинные копья. Строго выдержанный тип фаланги существовал у дорийцев, особенно у спартанцев , у которых вся сила войска заключалась в тяжеловооружённой пехоте (гоплиты); войско делилось на моры, лохи, пентекости и эномотии, но выстраивалось в битве фалангой (греч. έπί φάλαγγος ), состоявшей из различного числа рядов.

• Македонская (эллинистическая) - длинное копьё (сариссу) из-за тяжести удерживают двумя руками, маленький щит закреплён на локте ремнём. Основу македонской фаланги составляли сариссофоры .

«Конная Фаланга» - иногда встречающееся (не являющееся научным, конные воины с копьями 1,5-2 метра облаченные в бронзовые доспехи), описательное название строя гетайров времён Александра Македонского и его отца Филиппа , в противовес более поздним гетайрам .

Распространённые заблуждения

Распространённая теория о том, что в фаланге копья были разной длины - короткие в первом ряду и постепенно удлинявшиеся к последнему ряду, была, на самом деле, придумана кабинетными теоретиками военного дела в XIX веке (так понимали македонскую тактику Иоганн фон Нассау и Монтекуколи) и опровергнута археологическими находками. И даже в теории система копий разной длины противоречит как тогдашним принципам комплектования армии (состоявшей в основном из ополчения), так и принципам взаимозаменяемости воинов в фаланге. Так как система с копьями разной длины требует более-менее постоянной армии, а воин с коротким копьём в такой системе не сможет полноценно заменить воина с длинным и наоборот. В системе же с копьями постоянной длины для формирования полноценной фаланги достаточно потребовать, чтобы каждый ополченец (или наёмник) явился с копьём стандартной длины, после чего достаточно имеющих лучшие доспехи поставить в первый ряд.

В защиту истинности теории о разной длине копий в македонской фаланге говорилось о невозможности использования сарисс, длина которых достигала 4-6 метров, воинами первого ряда. Воин якобы не смог бы удерживать такое оружие (пусть и снабжённое противовесом) за один конец и прицельно наносить удары другим концом, а лишь только закрывал бы обзор бойцам задних рядов. Однако имеется множество описаний сражений позднего средневековья, в которых баталии пикинёров используют длинные пики (причём без противовесов) против пехоты, вооружённой аналогично. В труде Г. Дельбрюка «История военного искусства в рамках политической истории» ещё разделяется гипотеза о копьях разной длины в македонской фаланге, однако бой гасконцев с ландскнехтами описывается следующим образом:

«Когда гасконцы в том же сражении сшиблись с ландскнехтами, рассказывает Монлюк, то столкновение было так сильно, что первая шеренга с обеих сторон рухнула на землю (tous ceux des premiers rangs, soit du choc ou des coups, furent, portйs а terre). Конечно, это не следует понимать вполне дословно. Но когда дальше говорится, что победу одержали вторая и третья шеренги, ибо задние потеснили их вперед (саr les derniers rangs les poussaient en avant), то такое описание соответствует всему тому, что про это передают другие источники. Надо думать, что при таком натиске сзади, когда люди сжаты плечом к плечу, люди первых шеренг должны бы проткнуть друг друга пиками; отчасти так и бывало, но так как именно первые ряды носили крепкую броню, то нередко пики ломались, или поднимались острием в воздух, или же выскальзывали из рук солдат назад, несмотря на зарубки, которые имелись на древке, чтобы крепче их держать. Наконец, происходила давка, так что было почти невозможно пользоваться оружием. С такой картиной боя мы не встречаемся в древности, ибо позднейшей македонской фаланге не приходилось сражаться с однородным противником.»

Библиография

• Rüstow und Köchly , «Geschichte des griechischen Kriegswesens» (Aapay, 1852);
• Droysen, «Heerwesen und Kriegführung der Griechen» (Фрейбург, 1888, 1889, во 2 ч. II т. Hermann’s, «Lehrbuch der Griechischen Antiquitäten»);
• Bauer, «Die Kriegsaltertümer» (1 ч. IV т. «Handbuch der Klassischen Altertumswissenschaft» Iw. Müller’a, Мюнхен, 1892);
• Ганс Дельбрюк, «История военного искусства в рамках политической истории» (М.: Директмедиа Паблишинг, 2005).

См. также

• Ификратовы пельтасты

аналогичные построения:

• Шилтрон - построение пехоты в круг ощетинившийся копьями
• Баталия - построение пикинёров квадратом, образующее «лес пик»
• Каре - построение квадратом, образующее «лес штыков», не дающий врагу сделать конный рейд в тыл войскам

Полезные ссылки

• Римская Слава Античное военное дело

Греческий гоплит в боевом облачении

Современная реконструкция греческой фаланги.

Греческая фаланга представляла собой плотное боевое построение тяжеловооруженных воинов глубиной в несколько шеренг. Во время боя главной задачей являлось сохранение её целостности: место павшего воина занимал другой, стоявший за ним. Главным фактором, оказавшим влияние на развитие фаланги, стало применение большого круглого щита (гоплона) и закрытого шлема коринфского типа. На внутренней поверхности гоплона крепились кожаные ремни, через которые просовывалась рука. Щит, таким образом, держался на левом предплечье. Воин управлял щитом, держась за ремень ближе к его краю.

Защищая гоплита слева, такой щит оставлял открытой правую половину туловища. Из-за этого в греческой фаланге воины должны были держаться плотной линией так, чтобы каждый гоплит прикрывал своего соседа слева, будучи прикрытым соседом справа. Для грека потерять щит в бою считалось бесчестьем, так как он использовался не только для собственной безопасности, но и для защиты всей шеренги. Голову гоплита в VI--V вв. до н. э. защищал бронзовый шлем коринфского (или «дорийского») типа, который носился на войлочной подкладке-шапочке. Глухой коринфский шлем обеспечивал полную защиту головы, но стеснял боковое зрение и слух. Воин видел в нём только врага перед собой, что не представляло особой опасности в плотном боевом построении.

Во времена греко-персидских войн ещё были распространены так называемые «анатомические» бронзовые панцири, которые состояли из нагрудной и спинной пластин. Пластины рельефно со скульптурной точностью воспроизводили мышечные контуры мужского торса. Под панцирем гоплиты носили льняные туники, а спартанцы традиционно укрывались поверх доспехов красными плащами. Недостатком бронзовых кирас были незащищённые бедра. В эту эпоху уже появились так называемые линотораксы, панцири на основе многих слоёв пропитанного клеем льна, которые через несколько десятилетий вытеснили в Греции «анатомические» бронзовые панцири. Кроме более легкого веса линотораксы позволяли прикрыть бёдра, не стесняя движений воина.

В состав защитного снаряжения также входили бронзовые поножи. Они повторяли мускулатуру икр, чтобы плотно облегать ноги и не мешать ходьбе.

Спартанцы были вооружены копьём и коротким мечом. Длина копья составляла 2--3 метра. При сближении с противником первоначальный удар наносился копьём, им же продолжали сражение в строю, держа верхним хватом. Спартанцы имели самые короткие мечи в Греции -- они предназначались для близкой рукопашной, когда длинное оружие становилось бесполезным в тесной свалке.

Боевой строй древнегреческой и ранней римской пехоты, представлявший собой плотное построение в несколько шеренг (от 8 до 25) тяжеловооруженных пехотинцев - гоплитов .

Фаланга состояла из выстроенных вместе более мелких подразделений: мор, лохов, пентекостий, эномотий во главе со своими военачальниками. На крыльях фаланги размещались отряды конницы, для предотвращения ударов противника с флангов, наиболее уязвимых для фаланги.

Фаланга, по-видимому, появились в Греции на рубеже VIII-VII вв. до н. э. или в первой половине VII в. до н. э. Самые ранние изображения фаланги засвидетельствованы на двух протокоринфских арибаллах и протокоринфской ольпе (так называемой вазе Киджи), датируемых серединой VII в. до н. э. Первое литературное свидетельство применения тактики фаланги, по мнению большинства исследователей, встречается в описании сражения у спартанского поэта Тиртея (fr. 8 Diehl³). Некоторые современные историки приписывают введение фаланги аргосскому царю Фидону , что, по их мнению, содействовало успеху правителя Аргоса в покорении пограничных областей Пелопоннеса. На протяжение VI-V вв. до н. э. гоплитская фаланга оставалась основным боевым построением в греческих армий, однако в конце V-IV вв. до н. э. наряду с ней стали широко использоваться отряды пельтастов. В середине IV в. до н. э. царь Филипп II создал знаменитую македонскую фалангу, увеличив число шеренг строя, и, взяв на вооружение длинные копья - сариссы. В Риме, заимствованная, вероятно, у греков, фаланга, в ходе военной реформы М. Фурия Камилла в начале IV в. до н. э. была заменена манипулярным построением.

Иллюстрация :

Протокоринфская ольпа из коллекции Киджи ок. 650 г. до н. э.

Литература

• Türk G. Phalanx. 1 // RE. 1 Reihe. Bd. XIX. Hbbd. 38. 1938. Sp. 1624–1625
• Lammert F. Phalanx. 2 // RE. 1 Reihe. Bd. XIX. Hbbd. 38. 1938. Sp. 1625–1646
• Nilsson M.P. Die Hoplitentaktik und das Staatswesen // Klio. Bd. 22. Hf. 3. 1928. S. 240–249
• Lorimer H. L. The Hoplite Phalanx with Special Reference to the Poems of Archilochus and Tyrtaeus // BSA. Vol. 42. 1947. P. 76–138
• Snodgrass A. M. Early Greek Armour and Weapons. Edinburgh, 1964
• Snodgrass A. M. The Hoplite Reform and History // JHS. Vol. 85. 1965. P. 110–122
• Snodgrass A. M. Arms and Armour of the Greeks. London, 1967
• Krentz P. The Nature of Hoplite Battle // Classical Antiquity. Vol. 4. 1985. № 1. P. 50–61
• Hanson V. D. (ed.) Hoplite: The Classical Greek Battle Experience. London; New York, 1991
• Андреев Ю. В. Кто изобрел греческую фалангу? // Петербургский археологический вестник. № 7. 1993. С. 36–42
• Туманс Х. Военная организация греков в архаическую эпоху // Античное общество: проблемы политической истории. СПб, 1997. С. 6–19
• Нефёдкин А. К. Основные этапы формирования фаланги гоплитов: военный аспект проблемы // ВДИ. № 1. 2002. С. 87–96